Люди, участвующие в исследовании, о своих впечатлениях от психоаналитической работы
«Психотерапевт направлял меня к тому, что, по его мнению, происходило, исходя из моих примеров, возвращал их мне в слегка иной интерпретации… Он мог проникать прямо в мою голову, не находясь внутри неё… Так он понимал, что происходит, и предлагал альтернативные перспективы. Это не всегда было верно, но помогало думать о вещах по-новому.»
«Это был первый раз, когда я могла увидеть надежду, что мы действительно добираемся до сути… словно слои отходили… за тревогой скрывалась подавленная депрессия, за депрессией — подавленный гнев, а за гневом — безнадёжность и уязвимость.»
«Быть свободным говорить о чём угодно, даже о том, что кажется мелким или неважным… Это давало ощущение, что меня слышат.»
«Психотерапевт задаёт вопросы и делает связи, которые действительно проницательны… Не все её интерпретации попадают в точку, но некоторые действительно помогают мне учиться.»
«Психотерапевт использует много нарратива и метафор, подхватывает выражения, которые я использую… привносит творческие решения, которые на самом деле исходят от меня… приглашает исследовать это.»
«Она очень хорошо принимает интерпретации…»
«Я сказала: «Послушай, я чувствую необходимость производить впечатление и болтать без умолку»… и затем призналась: «То, что я только что сказала, в основном было чепухой, я всё это придумала, чтобы впечатлить тебя»… Это делает меня более честной с собой и позволяет быть открытой с терапевтом… который может вернуть это мне и заставить задуматься.»
«Я могу просто сильно расстроиться на сессии, быть очень подавленной, и я не боюсь, как было бы с другими людьми… Здесь есть пространство, где я могу сказать всё, что думаю, без цензуры… Думаю, это и есть удерживание… В моей жизни нет никого, кто выдерживал бы меня эмоционально так, как здесь.»
«Это просто безопасность. У меня никогда не было мягкого места, куда можно упасть, никогда… Я чувствую, что здесь всё в порядке — я могу сказать всё, я могу сделать всё. Это будет комфортно… и я просто чувствую себя в безопасности.»
«Я знаю, что могу рассказать здесь то, чего не могу сказать больше нигде. Здесь меня не пугаются и не убегают, когда я злюсь или плачу. Это впервые в моей жизни кто-то выдерживает меня целиком.»
«Часто повторяющиеся разговоры помогали — потому что однажды я вдруг осознавала: «Ах, теперь я действительно понимаю это».»
«Отношения с психотерапевтом были как сотрудничество, где он не заставлял меня чувствовать, что всё делаю только я.»
«Если я не понимал, что она имеет в виду, я мог сказать: «Я не согласен» или «Я не знаю, что это значит», и мы обсуждали это… Иногда мы просто соглашались не соглашаться — и это было нормально.»
«Мне казалось, что терапевт вёл себя так, будто действительно вовлечён и поддерживает процесс… Это помогало доверять её суждениям.»
«Это был своего рода уникальный опыт… Психотерапевт был не просто как друг, а человек, который помогал мне иначе взглянуть на ситуацию, где я запутался.»
«Ценность границ в терапии заключалась в том, что разговоры оставались про меня, а не про терапевта. Это была «ценная дистанция».»
«Частота встреч дважды в неделю иногда казалась напряжённой… Но я чувствовал, что именно частота и интенсивность были полезны и создавали стабильность.»
«Регулярность и двухлетняя структура терапии создали рутину в моей жизни, даже когда всё остальное было хаосом.»
«Я сначала думала, что за два года всё наладится, а потом удивилась, что именно столько времени и понадобилось, чтобы закрепить изменения.»
«Я доверяю ей, потому что она была последовательна и никогда не выглядела отстранённой.»
«Я чувствовала в ней дух ненасуждения… мягкость и поддержку.»
«Она могла помнить важные темы из моего прошлого, и мне не приходилось самой удерживать это в голове — я могла говорить, а она помогала мне понимать.»
«Я была поражена её проницательностью… Она подмечала малейшие связи и помогала увидеть то, что я сама не могла бы заметить.»
«Я думала, что только женщина может понять другую женщину… Но опыт с терапевтом-мужчиной изменил мои представления.»
«Я поняла, что процесс долгий и постепенный, и перестала ждать быстрых результатов.»
«Два года пролетели слишком быстро… Я чувствую, что чего-то достигла, но мне нужно ещё время, чтобы продвинуться дальше.»
«У меня есть фундамент, но мне нужно ещё продолжение, может быть, ещё два года.»
«Сначала я думала: «Как я смогу заполнить два года?» А теперь расстраиваюсь, что это всего лишь два года… Я не понимала, что нужно больше времени.»
«Я боялась конца терапии: «Буду ли я готова к этому времени?»
«Я переживала, что не успею закончить работу над собой за два года…»
«Завершение терапии было болезненным… но я не убегала от этого, а действительно проживала конец… И это было чистое ощущение завершённости.»
«Мне казалось, что потеря связи с терапевтом — это огромная утрата.»
«Иногда интерпретации казались странными или слишком натянутыми… Я не понимала, как они связаны с моим детством.»
«Мне было трудно привыкнуть к тому, что терапевт не давал прямых советов. Я хотела быстрых решений, но приходилось искать их самой.»
«Меня раздражали постоянные отсылки к прошлому и к детству… Иногда я думала: «Я больше не та маленькая девочка, хватит меня сводить к ней».»
«Финансовая нагрузка и дорога до клиники тоже были испытанием.»
«Иногда я чувствовала, что терапия идёт слишком медленно, и я не получаю ожидаемых изменений.»
«Я хотела, чтобы терапевт больше давал ответов и стратегий, но он оставлял это на меня, и это было тяжело.»
«В начале я несколько раз думала бросить терапию… Я не чувствовала, что получаю что-то ценное.»